что жизнь так складывается. Если — то одно, то — другое. Тут, как говорится: все камушки — да в нашего Ванюшку!

— Ага, ага! А сам ты белый и пушистый!

— Ну как… нет, конечно, не святой! И не угодник даже!

— Вот-вот! — скрипит «Штехель».

«Ну ладно! Обнюхались, хвостами помахали! Поздоровкались, значит! Что хотел, пень старый?». Но вслух такого Косов, конечно же, не сказал. Чревато может стать!

— Тебе, Чибис, как я погляжу, спокойно не сидится, нет! Вроде бы и отошел, значит… а все — за свое? Да все как-то всерьез выходит, не так ли?

«Это он о чем? Про Шрама, что ли?».

Иван промолчал, решив послушать — только плечами пожал. Дескать, «а шо делать»?

— Ладно… в тот раз… ты человека выручил. Это ты — молодец! Помог в трудную минуту. Это, значит, зачтется! Шрам людям обсказал, как дело было! Шрам в своем праве был. Тут и разговора нет. И про тебя людям, стал быть — известно стало. Ну что ж… такая репутация — она, знаешь ли… в иной момент и помочь может! А вот скажи-ка мне…

Тут Савоська потянулся, повернулся и вытащил из шкафчика бутылку коньяка.

— Будешь, Чибис? А то… простыл я что ли… чего-то всего тянет, да неможется.

Чибис кивнул, и Штехель плеснул и ему «на пару пальцев». Выпили, закурили.

— Скажи-ка мне, Чибис… Ты что же… к Шраму в «пристяжь» подался?

— Чего это? С чего это Вы взяли? Где я, и где — Шрам? Шрам «ферзь козырный», а я так — погулять вышел! Да и «в завязке» я!

Штехель «заперхал», затрясся.

«Смеется значит!».

— Ой уморил! Хороша твоя завязка — с «мокрого» да на «мокрое»! Ты ж уже себе на пару «вышек» натянул! Ну, веселый ты парень! Или… дурак просто?

«Ишь как зыркнул! Как ножом ткнул!».

— Дурак! Как есть дурак! Не был бы дураком, разве ж я тогда впрягся бы… в чужие разборки!

— Да нет… тут сдается мне — не так все вышло! Да и разборки те… они же для тебя не чужие. Те ж разборки с того «скока» тянутся. Так ведь?

Иван пожал плечами:

— Выходит так!

— Ага… Вот я и спросил, не в «пристяжь» ли ты решил податься?

— Нет! В «завязке» я. Там — вышло, как вышло. А больше — не собираюсь. Я в «пиковые» подаваться не собираюсь!

— М-да? Чтобы ты знал… такие хлопцы… для которых человека подрезать, как высморкаться… они тоже нужны. А ты, как я понял, кровушки не боишься…

— А нечем тут хвастаться, я думаю!

— Ну… по-разному рассудить можно. Ладно… Значит — «один на льде» «ломом подпоясанный»?

Косов снова пожал плечами — «понимай как хочешь!».

— Добро… я тебя понял. Дело — твое! Вот еще… Шрам там людям сказал… люди — посмотрели. Денег в тот раз… нам с тобой — недодали! Помнишь я сказал, что вещички — с историей были? Ну так вот… разобрались там, извинились. Держи! Твое это!

И Савоська перекинул через стол Ивану в руки пачку банкнот, перевязанную бечевкой.

«Ни хрена себе! А пачка-то… приличная! И не рублики здесь с «трешками»!».

— А… ошибки там быть не может? А то возьму сейчас «хрусты», а потом окажется — ошибочка вышла! Не хочу «понезнанке» в «блудняк» влететь!

— Не… все чисто! Бери, не менжуйся!

Штехель встал, прошел к двери из «кильдюма», выглянул:

— Э! Мелкий! Ты где там?! Чайку нам спровори! Да быстрее там!

— А ты, Чибис, все там же обретаешься?

«Ну, тут удивляться нечему! Если знакомец Штехеля меня в клуб устраивал, то и знать, где я живу — ничего сложного!».

— Ну да, там же! — кивнул Косов.

— Это хорошо! Да! Теперь — к нашим баранам! — Штехель снова кинул в руки Ивана пачку денег. Была эта пачка — гораздо тоньше прежней. Не сравнить даже! — это твоя доляшка с ателье! Неплохо у них дела идут, неплохо! И, как я слышал — опять ты там отирался, да?

— Так… боком проходил!

— Ага, ага… боком! Ты бы… мне прежде сказал, так может и с того можно было бы… «тити-мити» поиметь! А сейчас… что уж… теперь-то!

Косов снова промолчал.

— Изменился ты, Чибис… Молчишь чего-то? Поумнел может быть?

— Да где ж там поумнел? Сами же говорите — под двойной «вышкой» хожу. Был бы умный — вышло бы так?

— Ну вот видишь… хоть это понимаешь! А то есть, знаешь ли, бычки опоенные… даже того, что творят — не понимают!

Чай пили фактически в молчании.

«А вот интересно — куда этому… барыге столько денег? Семьи нет. Живет — скромно. Даже одевается — как большинство пожилых людей. Куда он деньги девает? На баб тратит? Да нет — не похож он на сластолюбца! И, кстати — этот рассказ про неведомых людей, которые якобы хотели обмануть и его, Ивана, и Савоську — насколько он соответствует действительности? Больше похоже, что сам Савоська решил «кинуть» Ивана в тот раз, а как узнал про случай с помощью Шраму — так и откатил все «взад»! Да — вот похоже!».

На прощание Штехель проскрипел:

— Ты, Чибис, если что… парнишку пошлю. Дескать Севостьян Игнатьич — привет передавал; дескать, в гости звал! Ты уж помоги старику, да и я тебя не обижу!

«М-да… за «торпеду» работать на барыгу? Ну его на хрен!».

— Так как же, Севостьян Игнатьич? Конечно же помогу — дров там поколоть, снег почистить, может — ремонт какой… Что же я — добра не помню, что ли? Бывайте здоровы!

Уже сидя у себя дома, пересчитал деньги.

«Охренеть! Пять «кусков»! Пять, мать его, «кусков»! Вот это… м-да… кинуть меня хотел Штехель, редиска! И опять — только сегодня про деньги думал — и вот! Получите! Даже расписываться не нужно!».

От раздумий его отвлекла Лиза, заскочившая в комнату:

— Ну! Сегодня-то ты дома? Ну что… пойдем печки топить? — и густо покраснела.

«Прелесть ты моя!».

— Конечно пойдем, красавица! Сейчас — одеваюсь!

Глава 25

Поздним вечером в клубе пусто и гулко. Илья с Тоней — уехали в город до утра. Косов один во всем здании. Печки протоплены, ужин — приготовлен и частично — съеден. Есть время заняться… а заняться — много есть чем!

«Не только лишь все! Ага… где-то так!».

«Лазарев этот… со своим интересом! Хотя… чего его винить — сам вылез, сам напросился!».

Иван понимал, что эти занятия с «короткостволом» — ему нужны. Но вот… давно уже просто с книжкой не